Сократ выпил цикуту не потому, что хотел умереть. Ему велели сделать это свободные граждане демократических Афин. Ибо нечего мешать людям извлекать прибыль из «угодничества». Предполагаю, что в наше время его бы отравили без предупреждения. Корпоративные идеологи, заметив, что проявления человечности способствуют улучшению бизнес-результатов, решили массово инсталлировать их в сознание сотрудников. И даже название придумали - soft skills. А тут Сократ такой появляется и заявляет: «не к высшему благу вы стремитесь, друзья, и, значит, превращаете прекрасное в безобразное». Надо избавляться от таких философов от греха подальше.
Лично я считаю, что Сократа травить не надо. Если не удается избежать угодничества, то важно хотя бы знать, что ты там и уже неплохо освоил территорию безобразного. И знать, что есть другие земли. И для начала перемещаться оттуда сюда вахтенным способом )
В одном из «Диалогов» Платон через дискуссию Сократа и ритора Горгия показывает, что не все золото, что блестит. Часто удовлетворение низших потребностей маскируется под настоящее искусство. По Сократу социальная активность человека делится на две противоположные категории. Искусство – занятие, ставящее целью увеличение высшего блага; благодаря искусству люди становятся лучше. Сноровка - занятие, целью которого является «угодничество»: удовлетворение бесконечной череды желаний и получение временного удовольствия. Сноровку не интересует высшее благо, результат ее применения не меняет людей в лучшую сторону. Человеку, стремящемуся к увеличению блага, следует отличать искусство от сноровки, чтобы не посвящать свою жизнь служению «безобразному»:
«Итак, их четыре, и все постоянно пекутся о высшем благе, одни – для тела, другие – для души, а угодничество, проведав об этом – не узнав, говорю я, а только догадавшись! – разделяет само себя на четверти, укрывается за каждым из четырех искусств и прикидывается тем искусством, за которым укрылось, но о высшем благе нисколько не думает, а охотится за безрассудством, приманивая его всякий раз самым желанным наслаждением, и до такой степени его одурачивает, что уже кажется преисполненным высочайших достоинств.e За врачебным искусством укрылось поварское дело и прикидывается, будто знает лучшие для тела кушанья, так что если бы пришлось повару и врачу спорить, кто из них двоих знает толк в полезных и вредных кушаньях, а спор бы их решали дети или столь же безрассудные взрослые, то врач умер бы с голоду.
Вот что я называю угодничеством, и считаю его безобразным, Пол, – это я к тебе обращаюсь, – потому что оно устремлено к приятному, а не к высшему благу. Искусством я его не признаю – это всего лишь сноровка, – ибо, предлагая свои советы, оно не в силах разумно определить природу того, что само же предлагает, а значит, не может и назвать причину каждого из своих действий. Но неразумное дело я не могу называть искусством. Если у тебя есть что возразить по этому поводу, я готов защищаться.
За врачеванием, повторяю, прячется поварское угодничество, за гимнастикой, таким же точно образом, – украшение тела: занятие зловредное, лживое, низкое, неблагородное, оно вводит в обман линиями, красками, гладкостью кожи, нарядами и заставляет гнаться за чужой красотой, забывая о собственной, которую дает гимнастика.»